ПРОБЛЕМА СОЗНАНИЯ: СОСТОЯНИЕ И ПЕРСПЕКТИВЫ. Часть 1
Настоящая статья представляет собой краткий обзор текущего состояния, основных тенденций и перспектив развития ряда идей и представлений, так или иначе соотносимых с изучением одного из наиболее сложных и загадочных феноменов природы. Проблема сознания с её в высшей степени многоплановым содержанием, занимает особое место в сфере человеческого познания, - она не только органически соединяет в себе его философский, общенаучный и личностно-экзистенциальный аспекты, но и представляет собой общий источник формирования различных мировоззренческих и идеологических взглядов и концепций. Уже само её существование является своеобразным вызовом человеческому разуму, выступая в ка¬честве критерия его граничных возможностей и конечной цели самопостижения.
В системе философского знания категория сознания всегда играла ключевую роль, не только как предпосылка и инструмент любого исследования, но и как эмпирическая основа объективного знания, необходимым условием которого является, по словам B.C. Соловьёва, "безусловная самодостоверность наличного сознания" /1/. С этих позиций, рассматриваемое как источник и цель познания, сознание представляет собой "предельное понятие философии и сама философия есть попытка работать на этом пределе" /2/. Поэтому описание и объяснение сущности и происхождения сознания как феномена, присущего высокоорганизованным формам жизни, представляет собой познавательную задачу совершенно особого рода и предполагает в этой связи использование определённой системы понятий и категорий, форма и содержание которых, несмотря на известное, исторически сложившееся в разных культурах различие подходов к данной проблеме, обнаруживает несомненное сходство, а подчас, и идентичность.
В философских учениях Запада, в силу традиции, восходящей ещё к Платону и Аристотелю, как проблема в целом, так и различные её аспекты, формулируются в категориях материального и идеального, физического и психического, духовного и природного. Для западноевропейской философии весьма характерным является тот подход, когда наряду с типическим фактом констатации существования двух различных форм бытия и их отношения друг к другу, всё же основной акцент делается на изучении и детальном описании специфических черт каждого отдельно взятого вида реальности с целью их более глубокой дифференциации. Такой подход логически ведёт к постановке проблемы изначальности и производности одной категории по отношению к другой, а зачастую и к прямому их противопоставлению или же к полному отрицанию реальности существования одной из категорий вообще. При этом, в зависимости от конкретных мировоззренческих установок той или иной философской школы, спектр онтологических построений оказывается предельно широким и простирается от радикального физикализма, где сознанию приписывается роль эпифеномена единственно существующей физической реальности, до субъективного идеализма, признающего существование только субъективной реальности и игнорирующего момент объективности вообще. В целом же для философии Запада до¬статочно типично преобладание онтологизированного подхода, для которого главной проблемой философии становится "проблема отношения между материей и сознанием, духом и природой, мышлением и бытием" /3/, а отсюда, и тенденция к жёсткой фиксации и разграничению этих категорий, отчего нередко опускается важный момент их единства и взаимосвязи. Результат такого подхода нашёл своё выражение не только в доктрине психо-физического параллелизма, но и в глубоком фактическом размежевании понятийного и категориального аппарата двух ключевых систем знания - естественнонаучного и социогуманитарного. Ю.М. Фёдоров, характеризуя сознание в качестве одной из основных категорий как объектоцентристской, так и субъектоцентристской мировоззренческих концепций, видит очевидный недостаток первой из них именно в разграничении и противопоставлении материального и идеального, физического и психического: "Сознание и бытие - взаимообусловленные категории и должны соотноситься не как первичное и вторичное, а как внутреннее и внешнее в целостности мироздания" /4/.
Именно такой подход характерен для субъектоцентристской формы мировоззрения, в частности, для философских систем Востока с явным преобладанием в них эпистемологической проблематики, находящей своё выражение в преимущественно и традиционно используемых категориях субъекта и объекта, наблюдателя и наблюдаемого. В них, что очень типично, постулируется существование некоей трансцендентной реальности, лежащей в основе феноменального мира и выступающей по отношению к последнему в качестве его материальной и духовной основы, универсального и неизменного начала, источника сознания и жизни. Таковы, например, категории Атмана-Брахмана, Дао в индийской и китайской метафизике, первичной реальности Дхарма-Кайя - в буддизме, Орла - в магической ку¬льтуре тольтеков. Это трансцендентное бытие может выступать в функции субъекта познания, и будучи особой онтологической категорией, оно является объективно существующей сущностью высшего порядка, в то время как столь же объективно существующий феноменальный мир становится для та¬кого бытия объектом восприятия. В таких философских системах "гносеологическое противопоставление материального и идеального снимается рас-смотрением реальностей разных порядков" /5/. Субъект и объект в таком случае оказываются принадлежащими к одному и тому же типу реальности, но к качественно различным её уровням; сознание как особый вид реальности, понимается как результат их взаимодействия. Отсюда и проблема первичности и производности категорий материи и сознания в таких онтологических моделях, вообще говоря, даже и не ставится, а сводится скорее к простой констатации самого факта существования субъективной реальности. Отмечая различие подходов к проблеме сознания в культурах Запада и Востока, К. Уилбер указывает на преимущество концепций философии Востока на так называемом уровне Mind (космического сознания), характер¬ной особенностью которого является снятие дуализма субъекта и объекта и переживание личностью состояния универсума /б/. Такие состояния, конечно же, нельзя отнести к числу типически обыденных, но, всё же, они реально существуют, представляя собой достаточно необычную область психического, что, в свою очередь, указывает на необходимость всестороннего изучения и описания и таких его сторон, тем самым, лишний раз подтверждая всю уникальность феномена сознания и особый, только ему присущий способ существования, - "обоснование реальности сознания предполагает признание его бытия в качестве определённой целостной вещи" /5/.
Хотя категории сознания, идеального, субъективной реальности, психического, используются для анализа и описания в принципе одного и того же явления, содержание и объём каждой из них, будучи многоплановым и сложным, зачастую не совпадает друг с другом. Поэтому в конкре¬тных философских разработках их взаимное использование в качестве семантических эквивалентов должно быть предварительно тщательно прорабо¬тано и установлено конвенционально. Содержание любой из этих категорий представляет собой итог длительного её исторического развития в общей системе человеческих знаний, в системе понятий и категорий философии; отсюда как происхождение, так и смысл каждой из них имеет свои индивидуальные, отличительные особенности, которые вкратце будут рассмотрены ниже.
Так, этимологически, понятие сознания может означать бытие, существование "сознанием". Такое существование обладает признаком безусловной достоверности, поскольку: "...здесь знание непосредственно совпадает со своим предметом, мысль есть простое повторение факта; непосредственно и нераздельно связанного с самим фактом и поэтому... называемое со-знанием, con-scientia, Bewusstseyn (то есть Bei -wusstseyn). Эта безусловная самодостоверность наличного сознания возможна при непосред-ственном тождестве сознания со своим предметом" /1/. Под знанием тогда следует понимать совокупность различного рода сведений /ср., например, украинское "свiдомiсть" или польское "Swiadomośc"/, смысл, содержание, значение чего-либо, любое "идеальное событие вообще" /7/. Такая трактовка понятия сознания, которую можно было бы назвать налично-бытийственной, и где знание понимается как особый вид реальности, состояние или событие, всё же не является единственной. Существует и другая, которую можно определить как психодинамическую, именно как действие "со-знанием", то есть действие "по соотнесению знания с предметом и одного знания с другим" /8/. Отсюда и производные, характеризующие определённую систему действий, понятия, - например, осознание, то есть включение ка¬кого-либо знания в собственную систему знаний; познание как постижение сущности предмета; метафорические понятия "поля", "потока" сознания, отображающие его статический и динамический аспекты, - состояния и дей¬ствия. Отсюда и соответствующее значение греческого термина - синтерсис (syntersis), латинского - con-scientia, русского - сознание, возможно санскритского - samjñāna, семантически и морфологически очень близ¬кого русскому - "сознание". Интерпретация сознания как действия вовсе не замыкает его в круге чисто психологических понятий, но косвенно как бы указывает на его онтологическую основу, если идеальную деятельность понимать как проявление активности некоего подлежащего ей субстрата. Такова, в частности, психодинамическая трактовка сознания у А.И. Лоя: "Сознание - ничто, но вместе с тем некое максимальное действие. За ним скрывается максимум возможного действия той субстанции, которую оно представляет" /8/. Понимание сознания как действия в широком смысле слова, - как включающего в себя и его собственную онтологическую основу, очень близко по духу современным естественнонаучный представлениям, где действие является фундаментальным физическим понятием, указывающим на существование некоего конечного, далее неразложимого субстрата, лежащего в основе всех физических процессов и явлений. Существование минимального кванта действия ħ, по мнению И.3. Цехмистро, фактически означает существование во Вселенной свойства физической неделимости в последней инстанции /9/, отсюда и любое физическое событие есть актуальное проявление этого целостного, далее неразложимого субквантового уровня материи, конечного субстрата неопределённой энергетической природы. Как таковое, действие является сложным синтетическим понятием, в качестве своих составляющих, включающее в себя как конкретные характеристики того вида пространства и времени, где оно проявляется, так и характеристики эне¬ргии или силы. Фундаментальное значение понятия действия состоит в том, что оно описывает определённым образом устроенный физический мир, и все основные физические законы можно вывести из единственной конструкции действия, а если положить действие безразмерным, то возникнет чисто геометрический вид уравнений движения поля /10, 11/.
Эта современная картина физической реальности во многом была пред¬восхищена в философии А. Шопенгауэра, в которой всё существующее пони¬малось как манифестация трансцендентного начала - мировой воли на различных ступенях её объективации: "Воля как вещь в себе вполне отлична от своего явления и вполне свободна от всех его форм" /12/. Так как в основе всего лежит деятельное начало или воля, в онтологии А. Шопенгауэра понятие действия становится универсальным мирообразующим принципом: ''Так как всякое тело представляет собой проявление некоторой воли, а воля проявляется стремлением, то первобытным состоянием каждого... мирового тела не может быть покой, а должно быть движение, стремление вперёд" /12/. Поэтому взгляды А. Шопенгауэра на природу сознания оказываются весьма схожими с психодинамической трактовкой последнего, поскольку оно опирается на объективную и универсальную основу всего - волю: "...не только физический мир, но и сознание нашего собственного "я" есть воля" /13/.
Следовательно, понимание сознания и как определённого типа реальности и как определённого вида деятельности, как состояния и как процесса, является взаимодополнительным и не противоречит друг другу. В такой трактовке сознание характеризуется не только психологически, но содер¬жит и косвенное указание на собственную онтологическую основу. Следует также отметить, что помимо своего основного смыслового значения, выра¬жающего специфический человеческий способ отражения действительности, понятие сознания, в качестве своего второстепенного значения, включает и характеристику разумной, целесообразной, упорядоченной деятельности (сознательное решение, сознательный поступок.), то есть систему социально-детерминированных норм в сфере мышления и практической деятельности; отсюда несознательный поступок, несознательное поведение понимаются как неадекватные по отношению к такой системе. В философском смысле понятие сознания характеризует особую форму или способ бытия, тип реальности, включающий в себя "всё нематериальное, духовное вообще" /14/, причём необходимым и достаточным условием его существования обычно признается наличие по крайней мере трёх факторов: чувства собственного существования, чувства присутствия в данном месте и в данный момент, различение себя и мира /15/.
Если категория сознания отражает факт существования особого типа реальности, характерной чертой которой является наличие знаний, сведений, ин¬формации в специфически человеческой форме отражения, то категория субъективной реальности, наряду с констатацией этого факта, указывает на существование субъекта познания, который воспринимает и оперирует этим знанием. Отсюда возникает проблема существования и сущности субъекта опыта, его свойств, функций и способов его идентификации, поскольку сознание как особый вид реальности, является продуктом деятельности такого субъекта. Под субъектом познания, а такое представление довольно типично для философии Запада, нередко понимается мыслящий индивид, чело¬век вообще как "носитель психических свойств и качеств" /16/. Хотя подобная дефиниция субъекта внешне выглядит бесспорной, при более детальном анализе, она обнаруживает определённые противоречия и недостатки. Такое воззрение B.C. Соловьёв справедливо охарактеризовал как наивно-реалистическое: "...по первоначальному человеческому воззрению, реальный субъект психической жизни, настоящее наше "Я" или мы сами, это – телесный организм" /1/. Совершенно бесспорен тот факт, что сознание пред¬ставляет собой индивидуально-личностный феномен и его носителями являются отдельные люди, а возможно, и другие высокоорганизованные формы жизни. Естественной основой такого представления является способность каждым индивидом констатировать, по крайней мере у себя, наличие своей собственной субъективной реальности, основанной, по словам B.C. Соловьёва, на "состоянии чистого сознания, в которой наличествует единство сущности и существования" /1/. Однако существование субъективной реальности у других людей, с точки зрения мыслящего индивида, основано на умозаключении по аналогии, строгое доказательство чего всё ещё остаётся предметом давней и сложной философской проблемы. Поэтому нередко встречающиеся в философской литературе попытки экстраполяции понятия субъекта опыта, на систему, включающую в себя группы людей или всё общество в целом /17/, вряд ли следует считать конструктивными.
Как следствие того, что человеческому мышлению присуща способность к рефлективному и нерефлективному созерцанию, уже на уровне индивидуа¬льного сознания существует определённая амбивалентность в способе восприятия любого объекта, так как в одном случае такое восприятие просто констатируется как факт, а в другом, - к образу объекта присоединяется и представление о воспринимающем субъекте, наблюдателе, обыкновенно оп¬ределяемом понятием "Я", которое является неотъемлемой частью любого ак¬та рефлексии. Отсюда, в зависимости от характера и уровня самодефиниции, человек в одном случае способен определить себя как субъект познания социально-биологически, а в другом – индивидуально-психологически, особенно тогда, когда объектами восприятия выступают различные явления собственной субъективной реальности. В философском плане проблема субъекта и поныне остается наиболее малоисследованной и сложной, но, вместе с тем, всё более бесспорным становится тот факт, что вне учёта проблемы субъекта, проблема сознания едва ли может быть корректно поставлена и вообще когда-либо решена.
Субъективная реальность обладает фундаментальной структурой, кото¬рая сводится к двум основным модальностям - "Я" и "не-Я"; отсюда понима¬ние основных закономерностей процесса познания вряд ли может быть достигнуто без детального анализа этой структуры, без всесторонне¬го уяснения сущности и роли модальности "Я" в познавательном акте, её отношения и связи с возможным субъектом опыта, природа и функции ко¬торого, в свою очередь, в полной мере определяют своеобразие и специфичность того явления, которое обычно называют внутренним или духовным миром личности.
2
Наряду с категориями сознания, субъективной реальности, для характеристики и описания духовных явлений, используется и категория идеального. Её содержание и поныне остаётся предметом давней и далеко ещё не завершённой философской дискуссии, причина которой, безусловно, заключается в чрезвычайной многозначности и многоплановости этой категории. Будучи производным от греческого "идея" (idea), обозначавшей вид, род, образ, способ чего-то, понятие идеального первоначально соответствовало более общему понятию формы. Тот особый смысл, который затем придал идеальному Платон, надолго предопределило место и роль этого понятия в философской культуре Запада. В философии Платона под идеями понимались вечные и неизменные сущности, реально существующие прообразы вещей: "...идеи эти пребывают в природе как бы в виде образов, прочие вещи являются ничем иным, а только уподоблением последним" /18/. С учётом его гносеологических воззрений, а Платон рассматри¬вал процесс познания как воспоминание душой мира идей, который она созерцала до своего воплощения, - некоей идеальной действительности, обладающей наивысшей реальностью и существующей вне и независимо от человека в форме подобного парменидовскому вечного, неизменного и совершенного бытия, - в этом смысле идеальное обретало значение всеобщего и необходимого в мышлении и бытии, остающегося инвариантным относительно всех процессов и изменений.
В дальнейшем понятие идеи заняло своё законное место в системе психологических понятий, в то время как платонистская концепция идеального получила свое развитие в производном понятии идеала, - связь понятий идеи и идеала всегда продолжала существовать. Так, И. Кант под идеей понимал уже "такое понятие чистого разума, которому нет соответствующего предмета в нашей чувственности" /19/. Понятие идеала выражает предельную в смысле полноты, законченности и совершенства вещь, предмет или способ деятельности, обладающие наивысшей ценностью, воплощённое единство сущности и существования. Формирование идеала как вид интеллектуального процесса подразумевает синтез многих сторон явлений применительно к различным сторонам деятельности, поэтому говорится о социальном, нравственном, эстетическом и т.п. идеале. Всякий конкретный идеал предполагает и способ его воплощения, то есть включает в себя также аксиологический и праксеологический аспекты. Отсюда возникает проблема эмерджентности или возможности и степени воплощения идеала в действительности; идеальное в таком случае выступает как репрезентант всеобщего, необходимого, совершенного в предметно-материальном мире, а идеал рассматривается как мысленный прототип по отношению к реальным вещам.
С категорией идеального тесно связано также понятие идеализации как процесса мысленного конструирования объектов, не существующих в действительности, - так называемых идеальных объектов, имеющих большую эвристическую ценность и широко используемых в качестве элементов научно-теоретических построений в физике и математике. Существование идеальных объектов является результатом абстрагирующей деятельности мышления; их прототипами служат реальные вещи, которые в процессе идеализации получают новые свойства (линия, точка, абсолютно чёрное тело). Таким образом, если идеал выступает в качестве прототипа по отношению к реальным вещам, то последние, в свою очередь, оказываются прообразами идеальных объектов; отсюда и многозначность категории идеального, отражающая различие субъективных подходов к её интерпретации, среди которых наиболее значимы следующие:
- идеальное как субъективная реальность,, как специфически человечес¬кий способ отражения действительности, функциональное свойство биологических систем;
- идеальное как репрезентант всеобщего и необходимого в материальном мире (идея, идеал и его воплощение);
- идеальное как всеобщие и необходимые формы мышления (идеализация, идеальные объекты);
Эта многоликость идеального находит своё выражение в существовании двух подходов к трактовке данной категории: структурно-функционального и предметно-репрезентативного. Характерным примером последнего является трактовка идеального Э.В. Ильенковым. Определяя идеальное как "субъективный образ объективной реальности", он, в то же время, придаёт ему совершенно особый смысл: " Идеальное есть не индивидуально-психологический факт, тем более физиологический, а факт общественно-исторический... и осуществляется в многообразных формах общественного сознания" /20/. Игнорируя то очевидное обстоятельство, что идеальное представляет собой прежде всего индивидуально-личностный феномен, Э.В. Ильенков помещает его в сферу общественного сознания, что, несомненно, сближает его взгляды на природу идеального с платонистскими: отсюда общественное сознание, которое есть ни что иное как отражение общечеловеческих знаний, норм, ценностей в индивидуальном сознании оказывается особым надличностным духовным феноменом, существование которого вовсе не очевидно и далеко не бесспорно. Поэтому нельзя не видеть, что во взглядах Э.В. Ильенкова явно гипостазирован праксеологический аспект идеального и в то же время достаточно неопределённо представлены его гносеологический и онтологический аспекты.
Вообще же платонистско-пифагорейская концепция "мира идей" в историко-философском плане показала себя весьма жизнеспособной. Так, например, в философии А. Шопенгауэра, мы находим, что "...объективность воли как вещи в себе на каждой из её ступеней представляет собой /Платонову/ идею" /13/, а в настоящее время эта концепция переживает подлинный ренессанс в связи с возникшей в современном естествознании тенденцией к геометризации физических представлений. В качестве примера можно сослаться на геометродинамику Дж. Уилера или вполне платонистскую концепцию Пространства-Духа А. Сереброва, согласно которой: "Пространство-Дух является понятием предельной общности, фундаментом и источником духовного происхождения, который также называется духовным миром, и который может проявляться как отражение в сознании людей, коллективов и всей цивилизации в целом в форме духовной, культурной, научной, эмоциональной или другой жизни и опыта" /21/. Как видно, вариации предметно-репрезентативного подхода очень разнообразны, поэтому не удивительно, что у С.С. Абрамова категория идеального распостранена уже на сферу бессознательного, поскольку последняя, по его словам: "...охва-тывает идеальные сущности вне сознания субъекта, в качестве которых выступают и безличностные всеобщие прообразы - схемы всех... единичных вещей" /14/. Бессознательное оказывается той частью идеального, кото¬рое не обретает понятийно-образной формы; отсюда С.С. Абрамов делает вывод о несовпадении категорий сознания и идеального.
Л.А. Абрамян понимает идеальное как продукт духовной деятельности, результат кристаллизации определённого содержания сознания. Идеальное в его представлении, - это: "...созданная сознанием и существующая во внутреннем мире человека своеобычная "идеальная вещь"; отсюда между сознанием и идеальным существует различие" /22/. Подобный взгляд на природу идеального высказывается также К.Н. Любутиным и Д.В. Пивоваровым. Здесь идеальное выступает как "особый, характерный для взаимодействия субъекта и объекта способ воспроизведения общих и целостных характеристик объективной реальности посредством репрезентантов этой реальности. Оно не сводимо к субъективной реальности, сознанию" /23/.
Из приведённых примеров можно сделать вывод, что в целом для сторонников предметно-репрезентативного подхода весьма характерна общая неопределённость онтологического статуса идеального, достаточно произвольна трактовка его содержания; отсюда и - неправомерная экстраполяция идеального на материально-предметную область; столь же очевидно стремление разграничить, а зачастую и противопоставить категории сознания и идеального, поэтому в рамках этого подхода объём категории идеального неизменно оказывается то чрезмерно суженым, то предельно широким. В этом плане концепции сторонников структурно-функционального подхода выгодно отличаются тем, что позволяют чётко фиксировать онтологический и гносеологический статус идеального, его формально-содержательные и ценностные параметры, корректно определить область его применения.
Так, B.C. Тюхтин видит онтологическую основу идеального в особых свойствах физической реальности, которая наряду с субстратными свойствами обладает и свойствами отношений, проявляющихся в таких явлениях как структура и организация. Последние инвариантны относительно любого вида их носителей и их субстратных свойств, что является основой функционального выделения количественных отношений вещей и возникновения на этой основе идеальной формы отражения. Необходимым и достаточным условием существования идеального является функциональное выделение ко-личественных и качественных отношений и структур, соответствующих оригиналу и исключение (элиминация) субстратных свойств, зависимых от носителя отражения, то есть идеальное выделяется 'не субстанциально, а функционально /24/. Близкую точку зрения на природу идеального высказывают А.Н. Кочергин З.Ф. Цойер. Согласно их представлениям "идеальное в самом общем виде выступает как форма и проявление материальных, вещественно-энергетических отношений. Идеальное есть самопроявление информационных свойств материи, её свойства содержать информацию" /25/. В соответствии с представлениями Н.И. Губанова "идеальное, будучи субъективной реальностью, локализовано в мозгу индивидуума в виде информации, содержащейся в нейродинамических кодах. Идеальное самостоятельным статусом не обладает, так как имеет свой материальный носитель (код). Понятию идеального тогда сопоставляется понятие субъективной реальности и сознаваемого психического отражения... сознание понимается как система переживаемых субъектом идеальных явлений"/26/. А.М. Коршунов видит в идеальном некую функцию отражения, представляющую субъекту результат материально¬го взаимодействия в образах значимых явлений. Отмечая функциональную природу идеального, он рассматривает последнее "как образ, способ освоения субъектом действительности, как функцию человека в качестве социально¬го существа" /17/. Аналогичным образом и Д.В. Пивоваров определяет феномен идеального как особый продукт и в этом смысле функцию целостного отношения субъекта к объекту /27/.
Следует отметить, что наиболее глубокая и всесторонняя разработка категории идеального в рамках структурно-функционального подхода, была выполнена Д.И. Дубровским в его многочисленных публикациях, посвящённых данной проблеме. Он рассматривает категорию идеального как аспект категории сознания в особом смысле, характеризующем специфику и уникальность данного явления и на этой основе возможность логического противопоставления идеального категории объективной реальности (материальному). Отсюда идеальное понимается как тождественное сознанию как в целостном, так и в единичном его проявлении. Будучи особым способом существования знания в виде специфически человеческого отражения действительности, идеальное является качественной характеристикой и основой описания и объяснения духовных феноменов. Идеальное есть функциональное свойство самоорганизующихся систем и данность информации субъекту в чистом виде, открытая личности и актуально ею переживаемая. Идеальное есть лишь сознательно переживаемое психическое состояние, оно объективировано в материальном носителе и вне его не существует /28,29,30/.
Таков далеко не полный перечень взглядов сторонников структурно-функционального подхода, однако и он позволяет выделить следующие его позитивные моменты:
- данный подход позволяет чётко фиксировать онтологическую основу идеального, отмечая существование в объективной реальности наряду с субстратными свойствами свойств отношений вещей, наличие в ней структуры и организации, свойств гетерогенности, разнообразия, способности к самоорганизации;
- он позволяет определить онтологический статус идеального как индивидуально-личностного феномена, как функциональной формы бытия (не обладающей собственным самобытием), выявить сферу его объективации и локализации;
- определить гносеологическую функцию идеального как уникального, специфически человеческого способа отражения действительности, актуально переживаемой личностью совокупности психических состояний, как "особый, характерный только для субъекта и объекта способ существования информации" /27/, и, тем самым, исключить неправомерную экстраполяцию идеального на материально-предметный мир и сферу бессознательного.
Отсюда несомненное достоинство данного подхода видится прежде всего в том, что он позволяет редуцировать категории сознания, субъективной реальности, идеального и психического к их единому общему содер¬жанию; существенно уточнить значение весьма близких к ним категорий субъекта, объекта, процесса познания и пр., установить их смысловую связь с кругом новых научных понятий теории систем, теории информации и кибернетики и на этой основе объединить философскую, общенаучную и конкретно-научную плоскости рассмотрения данной проблемы.
В этой связи нельзя не отметить особого значения категории психического и того места, которое она занимает в системах философского и научного знания. Психическое, как и понятие психики, обозначая все доступные личности в процессе интроспекции явления, такие как ощущения, восприятия, представления и т.п., как в единичном их проявлении, так и в интегральной совокупности, вполне соотносимо как по содержанию, так и по объёму с философскими категориями сознания, идеального, субъективной реальности. Вместе с тем следует учесть ту его особенность, что психическое (как и его антитеза - физическое) одновременно является ключевым понятием, определяющим предмет такой научной дисциплины как психология, и поэтому неизбежно включает в себя исторически сложившийся комплекс представлений и методов, как на эмпирическом, так и на научно-теоретическом уровне, применительно к своему предмету исследования.
С другой стороны, особенность категории психического состоит также и в том, что логически соотносимое с ней понятие физического не имеет, вообще говоря, статуса философской категории. Понятие физического, физической реальности, хотя и выражает общие свойства структуры, движения и взаимодействия, присущие материальным объектам, тем не менее, не сводимо к категории объективной реальности, обладающей более глубоким и разносторонним содержанием и фиксированным объёмом, В этом смысле физическое оказывается не более чем фрагментом объективной реальности и его общая картина определяется конкретными гносеологическими установками и совокупностью методов, присущих комплексу естественных наук, а также динамикой развития физических представлений. Отсюда объём понятия физического определяется, главным образом, текущим состоянием физической науки, а значит, его границы оказываются в высшей степени подвижными и изменчивыми.
В то же время нельзя не отметить несомненную методологическую ценность этих понятий и категорий, наиболее ярко представляющих ту полярность человеческого познания, которую предопределило существование разных форм реальности, что нашло своё выражение в возникновении систем понятий и категорий, принципиально несводимых друг к другу, и столь же исторически разобщённых систем знания, таких как естественнонаучное и социогуманитарное. Это размежевание выразилось также и в качественно различных средствах и методах исследований, используемых в этих двух основных системах знания. Если в психологии долгое время преобладал описательно-аналитический подход, а экспериментальные направления в ней возникли сравнительно недавно, то в физике все значительные научные открытия стали возможны, главным образом, на основе создания и совершенствования экспериментальных методов исследования; применение научно-теоретических методов получило широкое развитие лишь в течение последнего столетия. Так как физическое является по сути конкретно-научным понятием, на философском уровне постановку и формулировку проблемы сознания в терминах физического и психического едва ли можно признать целесообразной и допустимой, поскольку для описания свойств биологических систем необходим комплекс представлений, где существенную роль играют понятия системы, структуры, функции, организации и управления, которые не являются предметом физических наук. Тем не менее, проблема соотношения и связи материального и идеального, мышления и бытия, в силу исторически сложившихся причин, была выражена именно в понятиях психического и физического в форме психофизической проблемы и, как выяснилось в дальнейшем, это фактически означало её перемещение из философской в конкретно-научную плоскость рассмотрения. Позитивный результат такого переноса выразился в том, что уже на эмпирическом уровне были сформированы целенаправленные установки на поиск связи между психическим и физическим, что, в свою очередь, инициировало появление такого синкретического научного направления как психофизика, в задачи которой входило исследование основных закономерностей субъективного психическо¬го отражения и деятельности, связанных с восприятием различных физических сигналов и стимулов /31/. В этом смысле, открытие основного психофизического закона, установившего количественную связь между характеристика¬ми внешнего воздействия и соответствующего психического образа, явилось значительным научным достижением, серьёзно ослабившим позиции сторонников доктрины психофизического параллелизма, - этой концепции Декарта, долгое время господствовавшей в западноевропейской философии.
Кроме того, интересы практической медицины, требующие систематического проведения обширных клинико-анатомических, гисто- и цитологических исследований, не только способствовали, но и позволили детально изучить и дифференцировать на субстратном уровне различные структуры организма человека, выявить основные функциональные системы, отвечающие за те или иные виды физиологической активности; провести обширное картографирование физиологических структур на клеточном, тканевом и организменном уровнях. Всё это позволило заложить эмпирическую основу для становления теоретической и экспериментальной физиологии, сформировать общее представление о живом организме как об иерархически организованной системе, где функции управления и связи осуществляются центральной и периферической нервными системами. Отсюда появилась возможность перейти к непосредственному изучению механизмов нервной деятельности на основе всестороннего использования физико-химических методов исследования. Особое значение приобрело направление, занимающееся поиском и изучением структур, предположительно, составляющих основу психической деятельности. Принятие допущения принципиального характера в отношении того, что все психические явления имеют физиологическую основу, в качестве которой выступает центральная нервная система (ЦНС) как система управления и связи в живом организме в целом, и мозговые структуры в частности, стало теоретической предпосылкой психофизиологии и последующей разработки психофизиологической проблемы.
Вместе с тем, предмет психофизиологии обнаружил своё своеобразие и трудность, которые заключались в том, что все психические явления, представляющие собой результат активности той или иной группы органов, могли описываться только в терминах свойств и отношений внешних предметов или субъективных переживаний, то есть психологических понятий, но, в то же время, внутренние изменения органа-носителя психических процессов оказались недоступными прямому чувственному наблюдению /32/. Всё же, за сравнительно короткий исторический срок с момента её возникновения, психофизиологии удалось последовательно сформировать не только необходимую методологическую основу, но и выявить существенные факторы для понимания системных принципов организации физиологических механизмов психической деятельности.
Важным этапом в развитии нейрофизиологии явилась реализация возможности непосредственного наблюдения процессуальной динамики мозга с использованием методов электроэнцефалографии, которые позволили установить связь текущих интегративных психических состояний с определённой структурой и динамикой изменения в биоэлектрических процессах мозга в норме и патологии. Для пациента возникла уникальная возможность наблюдать изменение биоэлектрической активности его мозговых структур в непосредственной связи с субъективно переживаемыми психическими состояниями. Раз¬витие микроэлектродной техники и общее повышение уровня нейрофизиологического эксперимента позволило не только более детально изучить различные функциональные структуры мозга, но и установить общие принципы восприятия и переработки сенсорной информации в ЦНС, выявить существование универсального принципа кодирования информации в биологических системах. Введение и использование в нейрофизиологии таких понятий как код, информация, управление, позволило не только установить связь с новыми научными направлениями, такими как теория информации и кибернетика, но и заложило основу для формирования современного её направления - ней-рокибернетики.
Конец 60-х годов XX века фактически ознаменовался возникновением качественно нового этапа в нейробиологии - информационно-кибернетического. Общие принципы такого подхода были сформулированы в Программе нейробиологических исследований, принятой в 1968 г., и их суть состояла в том, что отныне любую биологическую систему предлагалось рассматривать прежде всего как информационную,, деятельность мозга в которой необходимо связана с представлением и переработкой информации. Радикальный пересмотр концепции биологической системы с использованием идей и принципов теории информации потребовал, в свою очередь, всестороннего методологического анализа нового подхода, его концептуально-теоретического и философского обоснования, в том числе уточнения, анализа и сопоставления целого ряда традиционных философских категорий с вновь возникшими общенаучными понятиями и представлениями.
Появление теории информации и кибернетики положило начало процессу широкомасштабной интеграции различных научных направлений, захватившему не только естественнонаучные, но и гуманитарные области знания, оно ознаменовало начало нового этапа и в разработке проблемы сознания. Несомненно, что роль философии как общей методологии науки, в таком процессе оказалась далеко не второстепенной, поскольку она была призвана осмыслить и обосновать принципиальные моменты этого процесса, когда наряду с традиционно-философским подходом к данной проблеме, появилась возможность её изучения в научно-теоретическом и в научно-практическом плане.
Этот момент возникновения нового этапа в развитии философского и научного знания, выразившийся в появлении направлений, обладающих системообразующими, общеобъединительными качествами и тенденциями, чутко уловил М.Хайдеггер, что нашло своё отражение в его особом взгля¬де на дальнейшую судьбу философии: "Появление /кибернетики/ можно рас¬сматривать как один из признаков конца философии. Знаком конца филосо¬фии стало превращение её дисциплин в самостоятельные науки, новое объе¬динение которых наметилось в кибернетике" /33/. Всё же, подобный взгляд на ситуацию, сложившуюся вокруг философии, выглядит несколько пессими¬стичным.
Это наметившееся начало нового синтеза наук, может иметь чрезвы¬чайно многообещающие перспективы и, прежде всего в области разработки фундамен¬тальных философских проблем и роль философии как общей методологии и мировоззренческой основы научного знания, представляется в этом случае весьма значительной, если не приоритетной. Проблема сознания требует целостного, всеобъемлющего подхода, в котором одинаково значимы сведе¬ния, данные, факты, относящиеся к самым различным областям знания, и именно философия с её системосозидающим подходом, способна объединить вокруг себя всё многообразие взглядов, идей, представлений, так или ина¬че соотносимых с данной проблемой, поскольку она располагает для этого универсальным категориальным аппаратом и совокупностью методов, общезна¬чимых для всех наук.