Существуют ли газообразные формы жизни? Исходя из общепринятых принципов и методов, понятий и представлений или, как это и принято в науке, ответ на подобный вопрос может быть получен только в результате эксперимента. Это и должен быть тот самый генеральный эксперимент (еxperimentum generalis), который и позволит дать окончательное решение такого рода проблемы. В данном случае возникает ситуация, кото-рая во многом напоминает ту, которая сложилась в физике в конце XX столетия, когда одна очень значительная теоретико-физическая конструкция (тео-рия электрослабого взаимодействия Вайнберга – Салама), смогла, наконец, получить свое экспери-ментальное подтверждение. Речь идет об открытии квантов слабого взаимодействия – Wˉ,Zº - бозонов, которые хотя и были предсказаны, но долгое время существовали как гипотетические частицы в ряде теоретических построений квантовой теории поля. В тоже время нельзя не признать, что на со-временном этапе, в плане постановки эксперимента, который бы окончательно подтвердил или опроверг гипотезу существования газообразных форм жизни (ГФЖ), имеются трудности методологического, научно-технического и иных порядков. Поэтому, как бы забегая вперед, рассмотрим ситуацию, в которой конечный результат мог оказаться или положительным, или отрицательным. Предположим, что был получен отрицательный результат. Поскольку и сейчас считается, что ГФЖ, – это не более чем миф, легенда или гипотеза, то в этом первом случае, общественное мнение вряд ли будет взволновано полученным результатом и вся существующая система взглядов и представлений на этот счет едва ли будет поколеблена, но, скорее всего, все останется в своих привычных житейских рамках и канонах. Но легко представить себе, что если бы результат эксперимента оказался положительным, то его последствия способны были бы вызвать идеологическую катастрофу такого масштаба, которой, пожалуй, не было со времен пришествия Христа. В самом деле, это означало бы, что с данного момента ни какая-нибудь светская идеология, но только Церковь имела и имеет бесспорное право на истину, что в свою очередь означает полное крушение любой другой идеологии как неистинной, не отвечающей реальному положению вещей, не способной отразить и выразить подлинные реалии жизни. Одновременно это означает и крушение любых иллюзий, вне зависимости от исповедуемых принципов, взглядов и представлений, – коммунистической, демократической, либеральной, социалистической и т.п., как неистинных, неадекватных подлинной реальности. С этого момента и инфернальный мир (Воздушное Царство) мгновенно приобретает черты пугающей реальности. Но, тем самым, мировое сообщество должно в таком случае вырабатывать какую-то стратегию и тактику, которая должна бы была противостоять уже не мнимой, а вполне реальной опасности. Конечно, очень необычным могло бы показаться то обстоятельство, что начало нового тысячелетия, благодаря безусловным достижениям науки и техники, будет способствовать утверждению преимущественно не светского, а религиозного типа мышления. С другой стороны, это означало бы, что, по крайней мере, что в течение трехсот последних лет европейская цивилизация находилась в состоянии некоторого помрачения ума, чему причиной был, скорее всего, недостаточно высокий уровень тех самых научных знаний. Зато будущая теократия, если она возникает и начнет существовать, во многих своих аспектах, как это ни странно звучит, будет опираться на вполне определенные научные теории и факты. * * * Всемирная история бесстрастно свидетельствует нам о том, что нечто совершенно новое легко может оказаться хорошо забытым старым. И в самом деле, что же такое теократия? В БСЭ прямо говорится, что это только пережиток прошлого, который если где и сохранился, то только в неразвитых странах третьего (бывшего колониального) мира; современная же цивилизация организована преимущественно на светских демократических началах. Между тем, для государств древнего мира была типична именно теократическая форма власти и суть ее сводилась к следующему: «Теократия – буквально господство Бога; такое государственное устройство, при котором верховным правителем государства предполагается само Божество, изрекающее свою волю через посредство к тому предназначенных миру лиц, т.е. жрече-ского сословия или духовенства. Впервые этот термин употреблен Иосифом Флавием в его сочи-нении против Аппиона; для обозначения государственного строя иудеев, в котором верховными нормами государственной и общественной жизни являются веления Божие, изложенные в законе Моисея, и изрекаемые через посредство судей, пророков и священников. По словам Пятикнижия, сам Бог обещал израильскому народу, что он будет избранным народом Божиим, если будет исполнять его веления (Исх. 19:5). В этих словах выражен основной принцип теократии. Но не только одно иу-дейское царство было теократией; ею были, хотя в меньшей степени, и Египет, где фараон производил себя от божества и осуществлял, на земле веления богов, и Ассирия и большинство первобытных государств, элементы теократии были и в древней Греции, и в Риме, где жреческие обязанности соединялись с политическими и их освящали. Особенно важное значение получило развитие теократического принципа в средние века в западной церкви и в арабском халифате» (1). В цитируемой статье говорится: «…верховным правителем предполагается само Божество…», что не очень понятно. На самом же деле все очень просто, - так, например, верховное тольтекское божество именовалось Кецалькоатлем; точно также именовался у тольтеков их верховный жрец, которому они поклонялись и беспрекословно подчинялись, будучи абсолютно убеждены в том, что в телесной оболочке высшего духовного лица обитает само божество. Теократия в столь явно выраженной форме была более чем типична для всех значительных культур Мезоамерики, – у дольменов, майя, ацтеков, инков верховными правителями были жрецы и маги, рекомендовавшие себя всем другим как земные воплощения их собственных богов. На других континентах имела место та же картина, – такой же божественной особой почитался фараон в Древнем Египте в эпоху ранних царств: тот же титул носили и китайские цари (ваны), несколько более скромно именовавшие себя «сынами Неба». Боговоплощенным лицом уже в средневековом Тибете был и далай-лама. Этот список можно было бы продолжать; но для экономии времени просто ограничимся замечанием, что у многих народов и цивилизаций высшая власть была представлена совершенно особым контингентом царей – богов. Другой вариант теократии (как бы в несколько смягченной форме), это – цари – жрецы, т.е., лица, которым принадлежала вся полнота светской духовной власти. Однако, они уже не являлись воплощением божества,- таковы, например, вавилонский царь Хаммурапи, единолично пред-ставляющий интересы бога Мардука; персидский кави Виштасия, покровитель самого пророка Зара-тустры; римские папы, называющие себя намест-никами Иисуса Христа на земле и т.д. Цари – жрецы, – это уже не сами богово-площения, а как бы избранные Богом к царствова-нию лица, которые являются непосредственными проводниками его воли, его прямые представители и наместники. В более поздние исторические эпохи, возникает тенденция к последовательному разъединению и разграничению этих двух форм власти, которые раннее совмещались в одном лице, здесь можно говорить о появлении царских династий и жреческого сословия, которое, однако, сохраняло за собой ведущие позиции в управлении государством. Так, в Древней Индии такая дифференция власти нашла свое выражение в существовании двух правящих каст (варн), – кшатриев (царей) и жрецов (брахманов), причем высшей считалась брахманская каста: «…десятилетнего брахмана и столетнего царя следует считать отцом и сыном, но из них двоих, отец – брахман» (Манванадхармашастра, II, 135). Система государственного устройства в Др. Индии в свете цитируемых строк вряд ли нуждается в дополнительных комментариях. Индийские жрецы, безусловно, занимали высшую степень в социальной иерархии, будучи по отношению к ме-стным царям (раджам), их духовными учителями и наставниками, самыми авторитетными советника-ми и консультантами при принятии важных государственных решений. Авторитет брахманов был непререкаем, их мнения и суждения по тому или иному вопросу имели характер закона (этот особый социальный статус брахманов, к которым цари обращаются за советами и разъяснениями, очень наглядно представлен, например, в «Брихадараньяка –упанишаде», где упоминается эпизод, когда по просьбе Джанаки – правителя Видехи, мудрец Яджнавалкья излагает ему суть учения об Атмане; или, в «Милинда – паньхе», достопочтенный Нагасена дает подробные разъяснения другому царю относительно природы нирваны. Понятно, что такого рода государства (а сюда же можно отнести и Др. Египет в эпоху серединных царств, и Вавилонию, и Иудею, и Крит и пр.), фактически управлялись жреческим сословием; власть же царей, императоров, фараонов сводилась, главным образом, к раз-решению всевозможных конфликтов и споров на светском, житейски-бытовом уровне; однако все жизненно важные для государства решения не могли быть приняты без предварительного рассмотре-ния, согласования и одобрения со стороны высших лиц духовенства. Следовательно, несмотря на то, что светская и духовная власти в таких государствах номинально принадлежали разным сословиям и лицам, господство жреческого сословия все же оставалось безусловным, хотя и менее явным. Однако сказать, что все это имеет отношение лишь к давно прошедшим временам, было бы не совсем верно. Да и в самом деле, зачем далеко ходить? Ведь и западная Европа, на территории которой существовали десятки различных государств, по крайней мере в течение нескольких столетий представляла собой теократическую империю, в кото-рой безраздельно властвовал глава римско-католической церкви. Западноевропейская теократия была по своей сути наднациональным и надгосударственным образованием. Европейские монар-хи, через обряд помазания, исполняемый или са-мим папой или его епископами, включались в цер-ковную иерархию в качестве священнослужите-лей, становясь проводниками и исполнителями воли Божьей, озвученной в декреталиях и прочих предписаниях владыки Западной Церкви. Это про-странное рассуждение весьма наглядно показывает, что вопреки сложившемуся мнению, будто теократическая форма организации общества якобы существовала лишь в самых архаичных культурах и цивилизациях, нельзя считать полностью доказанным. Более того, наряду с явной и безусловной формами теократии, существовали и существуют неявные и ограниченные, - в тех же реалиях уже XXI века. С другой стороны, нельзя не отметить, что теократические государства были безусловно долгожителями на фоне всех остальных, чему приме-ром является и история Др. Египта, Др. Индии, Др. Китая и пр. Кстати, о Китае и по поводу данного вопроса. Вне всякого сомнения, был истинно теократическим государством средневековый и древний Китай. Уже официальный титул китайских монархов («сын Неба») говорит сам за себя, - в Китае императору принадлежала вся полнота и светской и духовной власти. И хотя самобытной, оригинальной и наиболее древней религией в Китае является даосизм (основателем которой по традиции считается легендарный Желтый Предок – Хуанди), а конфуцианство и буддизм возникли позже, вся китайская теократия была основана на конфуцианской идеологии и учении. В целом же, в ней присутствовали явные элементы религиозного синкретизма, – конфуцианство, даосизм и буддизм, не только мирно уживались друг с другом, но и дополняли друг друга. Этот факт привлек внимание исследователей, поскольку он несколько необычен, - хотя бы тем, что как известно, различные конфессии обычно враждуют между собой. Вот что пишет по этому поводу Л.С. Васильев: «Конфуцианство в Китае было…основой основ государства и общества. И государство и общество…вполне сознавали это и всеми силами поддерживали культ конфуцианства в стране…Эта взаимная связь и зависимость еще более усиливали могущество конфуцианства в Китае…Это обстоятельство до известной степени может объяснить, почему конфуцианцы, отлично сознававшие свою силу и значение, почти всегда терпимо относились к другим религиям, считая их даже иногда полезными для удовлетворения рели-гиозных потребностей простого народа» (2). Целые тысячелетия Китай существовал в условиях полного слияния светской и духовной власти,- проще сказать, что между этими формами власти вообще не проводилось никакой грани. Очередной император, после своего вступления на трон (чему предшествовал целый ряд сложных обрядов и ритуалов) как бы автоматически включался в пантеон китайских богов, т.е. Китаем постоянно и непрерывно управлял не человек, а само божество. Благодаря реализации конфуцианской социальной модели, Китай сумел достичь исключительной стабильности и эффективности государственного управления, а отсюда, - и высокого уровня материальной и духовной культуры. Поэтому, видимо, далеко не случайно нынешнее партийное руководство Китая уже всерьез обсуждает вопрос о возрождении в стране конфуцианской модели, о возврате к традиционным для Китая духовным ориентирам и ценностям. Это и понятно, поскольку конфуцианская религия и идеология сумела придать и сообщить китайскому государству на протяжении нескольких тысячелетий его существования, совершенно ни с чем несравнимый уровень надежности и прочности, поразительную живучесть и жизнестойкость. Отсюда и те принципы, на которых основывалась вся система Конфуция , нуждаются в более чем основательном анализе, изучении и исследовании, поскольку вполне могут стать моделью для создания новых социально-экономических и политических структур в уже самом новейшем времени. * * * И поскольку, как мы видим, теократия может существовать в самых различных вариантах и формах, – отсюда возникает ( как бы в качестве конкретного примера), одна весьма любопытная проблема, возможно, до сих пор волнующая многих российских граждан, - была ли средневековая Русь, а, в дальнейшем, – Российская Империя, клерикальным или светским государством? Однозначно ответить сразу на этот вопрос нельзя, но предварительно можно отметить, что в ходе своего исторического развития Россия постоянно дрейфовала между этими двумя полюсами своего государственно-политического устройства. И здесь наиболее неожиданным оказывается то обстоятельство, что по мнению исследователей, средневековая Русь была скорее светским образованием, в то время как Российская Империя в конце XIX века уже могла бы считаться теократическим государством, хотя теократия была представлена в ней в неявной и ограниченной форме. Подобное суждение может показаться более чем спорным, - равным счетом нет никаких свидетельств того, что российское государство находилось под непосредственным управлением русской Православной Церкви, как это имело место в западноевропейской теократии. Однако, здесь важны нюансы. Вся суть проблемы зачастую может скрываться в каком-то весьма малопонятном (и по мнению многих, вовсе малозначительном) событии, тем более, что оно имело прямое отношение к тем особым (и не всем понятным) ритуалам, принятым в РПЦ. Речь, в данном случае, идет о таком литургическом действе как миропо-мазание государя при восхождении его на престол. Этот обряд на протяжении ряда столетий претерпевал известные изменения, и в XIX веке он уже принял ту определенную и законченную форму, которая и позволяет говорить о том, что Россия к этому историческому периоду достаточно близко подошла к теократической модели, хотя, конечно, теократия в ней не имела того явного и безусловного выражения, какое было в Китае, Тибете, в Иудее и т.д. Особенность же российской теократии состояла в следующем: «Помазание на царство определяет особый литургический статус царя в России, который проявляется в характере его приобщения к Св. Тайнам. После введения миропомаза-ния в обряд поставления на царство, причащение царя начинает отличаться от того, как причащаются миряне, в какой-то мере приближаясь к причащению священнослужителей. В дальнейшем (с середины XVII в.) царь начинает причащаться в точности так, как причащаются священнослужители. Будучи помещено в литургический контекст, помазание царя придает ему вообще специфический сакральный характер, особую харизму. В дальнейшем, наличие у царя особой харизмы – харизмы власти, которая сообщается именно через миропомазание, специально подчеркивалась русской церковью» (3). В своем небольшом, но весьма обстоятельном и глубоком исследовании, известный филолог прямо указывает на тот факт, что Российское Государство действительно медленно, но неуклонно эволюционировало в формах своего государственно-политического устройства и этот дрейф представлял собой последовательное движение к теократии. Что же, собственно, означал ритуал миропомазания вообще, и для будущего российского государя, в частности? Б.А. Успенский в этой связи цитирует фрагмент из апокрифического Евангелия от Филиппа: «Помазание выше крещения. Ибо благодаря помазанию мы были названы христианами, а не благодаря крещению. И Христос был назван так, благодаря помазанию. Ибо Отец помазал Сына, Сын помазал апостолов, апостолы помазали нас» (4). Таким образом, данное литургическое действо, произведенное над вполне конкретной личностью перед восшествием ее на престол, означало по крайней мере, что если данное лицо и предопределено к царствованию, то это есть ничто иное как проявление самой воли Божьей, и с момента миропомазания царствующая особа становится послушным исполнителем и проводником этой самой воли, т.е. Его заповедей и законов. Это во-первых. Во-вторых, помазание монарха означало, что отныне он, – не только глава светской власти, но и одновременно и священнослужитель, занимающий достаточно высокое положение и в церковной иерархии, а это в свою очередь означает, что он фактически заклю-чил и теперь состоит в военно-политическом союзе с Главой Церкви, и этот союз он отныне и навеки обязуется поддерживать, сохранять и укреплять, поскольку уже будучи в своем новом статусе (царя, императора), он одновременно является одним из военачальников церкви, (которая по сути является военной организацией, созданной Иисусом Христом с тем, чтобы противостоять инфернальному миру (аду)). Или, обобщая вышеизложенное, обряд миропомазания со стороны будущего монарха фактически выражал собой его присягу на верность Главе Церкви, и, соответственно, свидетельствование того, что отныне царствующая особа будет находиться под Его непосредственным руководством и особым покровительством. Отсюда двойственная роль и функции российского императора, - с одной стороны он являлся верховным главнокомандующим в любом временном конфликте, на, так сказать, светском уровне( как это было в ходе русско-японской и первой мировой войн), с другой же стороны, – на него возлагались обязанности одного из военачальников (наряду с патриархом и архиепископом) самой Церкви в военном конфликте совершенно особого рода. Поэтому есть определенные основания утверждать, что Российская Империя начала XX века на самом деле была теократической империей. Конечно же она не была чисто клерикальным государством (подобно современному Ватикану), но и не была светским, поскольку в ней уже реально присутствовали необходимые и достаточные признаки теократии, причем с тенденцией к их усилению и укреплению. Однако этот процесс, по понятным причинам, был надолго прерван в результате событий февраля 1917 года.(Как бы дополняя и развивая это весьма
ценное суждение Б.А. Успенского об особой харизме русского царя, следовало бы
сказать, что сущность этой харизмы как раз и состояла в сочетании в одном лице
двух форм власти, – светской и духовно-религиозной, - ведь царь как глава
светской власти был вместе с тем одним из священнослужителем РПЦ, т.е. лицом
принявшим на себя определенные обязательства по отношению к Церкви и ее Главе.
«Отец помазал Сына», Сын присягнул Отцу; не считая возможным отступиться от
данной им клятвы, Царь Иудейский (Иисус Христос) был распят и умер мученической
смертью на кресте. А поэтому тот самый сакральный аспект такой харизмы и власти
как раз и состоял в том, что ее было невозможно ни отдать, ни передать
кому-либо, ни тем более сознательно отказаться, отречься от нее. Ведь согласно
известной апостольской формуле «Если отречемся, то и Он отречется от нас»; и
последствия такого шага могут оказаться совершенно непредсказуемыми, даже смертельно
опасными. Как это ни удивительно, все именно так и случилось.) В 1992 г. после распада Советского Союза и приостановления деятельности РКП(б) – КПСС, в российском обществе появилась реальная надежда на возвращение страны на ее прежний, традиционный исторический путь развития; на возврат к привычным духовным ценностям и ориентирам. К сожалению, интересы тех политических сил, которые собственно и инициировали весь этот процесс «перестройки» и «демократизации», находились цели-ком вне орбиты тех нравственных и духовных устоев и ценностей, которые были залогом и фундаментом стабильности и прочности Российского государства на протяжении многих столетий, и благодаря которым Российская Империя начала XX в. достигла сообразного ей могущества, величия и славы. Но в этом и нет ничего удивительного, поскольку те круги высшей партийной номенклатуры, которые задумали и реально осуществляли весь этот перестроечный процесс (т.е. бывшие работники аппарата ЦК КПСС, секретари райкомов, обкомов, горкомов) в вопросе формирования будущего государственно-политического устройства России, целиком ориентировались на привычные и сложившиеся в ходе их многолетней партийной работы идеологические клише, основу которых составляло атеистическое воспитание, образование и мировоззрение. В самом деле, ведь Советское государство по своей сути было целиком светским, и политическая власть в нем со всей ее иерархией и структурой, также была светской. Поэтому если теперь уже – не Советская власть, - то какая же, какого толка? Блуждая в поисках будущего государственного устройства России, наиболее отвечающего духу и стилю мышления бывших коммунистических вождей, ныне стоящих у руля перестройки, они, как это ни странно звучит, сочли, что самой подходящей моделью для этого случая может послужить политическая система совсем еще недавно заклятого врага, недруга и соперника бывшего СССР – Соединенных Штатов Америки. Будучи светским демократическим государством с президентской формой власти, США оказались как нельзя более подходящим прототипом и прообразом для создания новых форм государственно-политического устройства в Российской Фе-дерации, в результате чего на ее территории возникло небывалое число «демократических» республик, а количество их президентов превзошло всякие разумные пределы. В итоге, вследствие парадоксального единения внутренних интересов бывшей партийной элиты и рекомендаций и рецептур заокеанских политтехнологов, в России возник (скорее, был навязан), чуж-дый, непривычный, а поэтому как в социально-экономическом, так и в политическом плане, абсолютно неэффективный режим. Результаты не замедлили сказаться тут же, - Россия быстро оказалась в числе наиболее неблагополучных стран третьего (бывшего колониального) мира; имущественное неравенство в ней достигло поистине устрашающих размеров (См. Фенько
А. Расслоение личностей, - Коммерсантъ и ВЛАСТЬ. №23 (425), 12 июня 2001г. С.
46-48.); глубокий экономический спад и гигантская внешняя задолженность существенно дополнила и без того неприглядную картину современной российской действительности. Но, что безусловно, по-настоящему настораживает и пугает, так это то, что в России вновь возникла та благодатная почва (В.И. Ленин выразился бы несколько иначе, - революционная ситуация), на которой как всегда, обильно произрастают разные социальные конфликты, стихийные бунты, мятежи и революции. Отсюда нет ничего удивительного в том, что этот, фактически импортированный из-за рубежа политический режим, вызывает у большинства россиян скорее ощущение его полной чуждости, внутренней нестабильности, неопределенности, - вследствие отсутствия в нем четкой идейно-политической основы, ясного осознания кратко – и долгосрочных национальных целей, задач и перспектив, способов их решения; отсюда создается впечатление, что мы имеем дело с промежуточным, временным и в решающей степени конъюнктурным политическим образованием. Поэтому в российском обществе существует и по-настоящему остается актуальным вопрос о возрождении страны на основе традиционных и самобытных для нее принципов и начал. Ведь надо ясно представлять себе, что сама по себе демократия как форма государственности (даже если она рекомендуется как наилучшая) отнюдь не является незыблемой или вечной, - все, в конечном счете, зависит от конкретной исторической си-туации. Может случиться так, что и демократические институты и президентская власть окажутся перед столь серьезным экзаменом, который они мо-гут и не выдержать. А это будет означать, что об-щество в целом будет вынуждено искать, уже применительно к сложившимся обстоятельствам, но-вые формы государственно-политического устройства. * * * «… универсальная церковь обладает достаточной внутренней силой, чтобы в период опасного междуцарствования, когда на смену гибнущему социальному телу зарождалось другое, стать жизнетворным центром, ядром нового общества. В не-прекращающемся процессе рождений и смертей цивилизаций, процессе, имеющем самостоятельное значение и реализующем собственные цели, церковь полезна, а может и необходима…» ( 5). Это очень ценное наблюдение известного анг-лийского историка и социолога, кажется, может иметь прямое отношение к еще совсем недавним событиям. 11 сентября 2001 года Соединенные Штаты Америки подвергались массированному и внезапному удару со стороны сил так называемого «международного терроризма». Будучи в военном отношении наиболее мощной державой мира, способной отразить любую внешнюю угрозу, США тем не менее стали в данном случае жертвой агрессии, причем наиболее необычным обстоятельством здесь оказалось как раз и то, что страна подвергалась нападению изнутри, со своей и на своей же собственной территории. Надо сказать, что и замысел всей операции и ее фактическая реализация (как это могли наблюдать сотни миллионов телезрителей на своей планете) по своему размаху, изобретательности, жестокости, коварству и цинизму просто не имела прецедента в мировой истории. Отсюда можно было заключить, что США столкнулись с весьма нетривиальным агрессором. Далее, нельзя не признать, что организаторы террористической акции, благодаря ее полной внезапности, и исключительно высокому уровню организации, в основном добились поставленных целей, и безусловно и прежде всего, в морально-психологическом плане, - вся эта история повергла население Америки в состояние глубокого шока. Да это и понятно: ведь с момента своего основания, на территорию США не упала ни одна вражеская бомба, ни один иностранный солдат за всю историю существования этой страны ни разу не пересекал ее границу. В течение нескольких столетий США были абсолютно неуязвимы для противника; будучи отделенными от других континентов, жители этой страны были лишь бесстрастными, а иногда заинтересованными свидетелями всех тех социальных, военных и политических катаклизмов, сотрясавших страны Европы и Азии в течение 2-х последних столетий. Но всему в этом мире приходит конец. На этот раз наступил конец благополучному и безопасному существованию самой могущественной и процветающей в мире державы. Отсюда и сущест-вующий мировой порядок, оплотом которого она как раз являлась, как бы несколько пошатнулся, а, новый, по вполне понятным причинам, еще не воз-ник. Как известно, войны бывают двух типов, - или светские или религиозные. Если войны первого типа основаны на признании и соблюдении некоторых принципов международного права применительно к возникновению и ведению вооруженных конфликтов, то для войн другого типа они ровным счетом ничего не значат. Если в светской войне самым первым шагом со стороны агрессора является официальное публичное объявление войны будущему противнику, то в случае религиозной войны, это дипломатическая процедура как правило, полностью игнорируется. Вооруженные конфликты на религиозной почве, как показывает история, возникают как бы стихий-но, внезапно, очень быстро и бесконтрольно разрас-таются, и столь же внезапно стихают. В итоге ока-зывается совершенно невозможно понять, кто же начал первым, кто был агрессором, а кто – жертвой агрессии. Войны подобного типа, как свидетельст-вует практика, оказываются самыми жестокими и беспринципными из всех существующих, посколь-ку считается, что для достижения победы в них хороши любые средства. Характер происшедшего ясно указывает на то, что Америке навязана война скорее второго типа, поскольку она ей официально не объявлена и противник нигде и никак публично о себе не заявил (поэтому нет никакой возможности организовать и нанести «удар возмездия»). Если же это религиозная война, то отныне страна каким-то образом должна быть к этому готова. Но каким именно? Ведь то, что понимается сей-час под термином «международный терроризм» все еще не получило своего рационального и объектив-ного освещения в научных кругах, совершенно неясны задачи и цели этой глобальной, хорошо закон-спирированной сети, пока что совершенно не изучена и суть этого нового феномена; т.е. ни американское, ни мировое сообщество все еще в полной мере не представляют себе, с какого рода врагом они имеют дело (Бен Ладен с его Аль-Кайдой могут оказаться лишь отдельными вершинами этого весьма обширного айсберга). Однако, уже не может не настораживать тот факт, что некоторые весьма крупные фигуры этого самого террористического интернационала явно демонстративно стремятся прикрыться и действовать под маской и как бы от имени одной из самых многочисленных и влиятельных религиозных конфессий. Однако нет ника-ких оснований говорить, например, об исламском экстремизме, поскольку традиционный ислам без-условно и безоговорочно отвергает подобную практику. Зато можно говорить о многочисленных тече-ний псевдорелигиозного толка, существующих под крышей различных мировых религий, о неконфессиональных учениях и сектах оккультного, магиче-ского и прочего толка. С этих позиций, возвращаясь к произошедшему 11 сентября, мы позволили бы употребить себе то самое слово (да простит нас читатель), которое так и вертелось на языке все это время, с самого начала. Вот это слово – «дьявольское», кажется, наилучшим образом передает «дух» всей этой истории (ведь она так похожа на выходки небезызвестного Ганнибала Лектера из одноименного фильма). Да и сам «дух», похоже, таков, что возникают подозрения, что у организаторов и ис-полнителей было просто не все в порядке с их пси-хическим здоровьем, - (как и у того очень крупного «международного террориста», о котором очень часто упоминается в Ветхом и Новом Заветах). Однако, как бы то ни было, приходится констатировать, что безопасному и мирному течению жизни пришел конец, а это означает, что американское общество и будет и должно искать новые фор-мы общественно-политической и духовной консо-лидации. В конечном итоге оно может начать трансформироваться в куда более жестко организованное общество. Конечно, в связи с терактом в стране уже приняты и введены в действие чрезвычайные и специальные меры безопасности. Но одних только полицейских мер может оказаться явно недостаточно. Иначе говоря, перед лицом этой и будущих, трудно предсказуемых угроз, может начать меняться и государственно-политическая система США, которые, как известно, являются в прямом смысле слова светским государством, основанным на демократических принципах правления. Однако, и демократические начала и президентская власть могут оказаться не совсем подходящим государственно-политическим инструментом для ведения войны совершенно нового типа. Вот почему нельзя полностью исключить и такой возможности, что Америка может перейти к более жестко организованной системе власти, причем с опорой на многочисленные религиозные конфессии, имеющиеся в этой стране; не исключено, что даже и к теократической. Все будет определять складывающаяся на данный момент военно-политическая ситуация; все будет в конечном итоге зависеть от характера и масштаба будущих угроз. А поскольку неизвестно, что они будут собой представлять, то А. Тойнби, был, безусловно, прав, говоря о том, что когда наступают смутные времена, необходима консолидация всех здоровых сил общества и, церковь как военная организация особого типа, может в этом случае оказаться не только полезной, но и совершенно необходимой. * * * Что же касается остальных, а именно тех, кому совсем не по душе все эти явно спекулятивные рас-суждения, то им( как и нам), остаётся только дождаться окончательных результатов того самого Генерального Эксперимента (Experimentum generalis), о котором шла речь в начале настоящей статьи. Этот результат может быть получен тем скорее, чем скорее всё мировое сообщество проявит к нему свой интерес и обеспечит ему надлежащее финансирование. 1. Васильев П. Ст. «Теократия». Энциклопедический словарь. Репринт. воспр. издания: Ф.А.Брокгауз – И. А. Эфрон, Т. -1890, Ярославль: "TERRA – TERRA”, 1990 – стр. 887 2. Васильев Л.С. Культы, религии, традиции в Китае.- М.: Наука, 1970 – 480 с. 3. Успенский Б. А. Царь и император: Помазание на царство и семантика монарших титулов, - М.: языки русской культуры, 2000 – 128 с. 4. Апокрифы древних христиан. Исследов., тексты, коммент. – М.: Мысль, 1989 – 336 с. 5. Тойнби А. Постижение истории. Ч. 4 – 7., 1936 - 1961. Пер. с англ.-М.: Прогресс, 1991- 736 с.
|