Представление о том, что и после смерти человека, его сознание продолжает существовать, есть, безусловно, краеугольный камень всех мировых религий, которые, к тому же еще единодушно утверждают, что только с этого момента у него и начинаются по-настоящему серьезные проблемы. Отсюда и существование сознания уже за пределами земной жизни, в такого рода системах, понимается не иначе как нечто, само собой разумеющееся, хотя такое воззрение, конечно же, и было и остается не более чем чистым актом веры. Однако, рассматривая данный вопрос более детально, нельзя не заметить, что к настоящему времени эта несколько неординарная идея уже явно вышла из границ теологии (в которой последняя вообще не видит никакой проблемы) и постепенно переместилась в философскую и общенаучную плоскости рассмотрения; точнее говоря, целиком освободившись от идеологических клише теизма и атеизма, она оказалась напрямую соотнесенной с проблемой происхождения и сущности сознания, его реальных физических коррелятов; иначе говоря, в настоящий момент данная проблема представляет собой вполне определенный, хотя и достаточно необычный аспект общей проблемы сознания. При более детальном рассмотрении оказывается, что её значимость вообще не имеет себе равных. Действительно, ведь можно задаться вопросом, - что же человек считает наивысшей для себя ценностью? Что есть то, чем он обладает на данный момент и ни в коем случае не желает потерять? Оказывается, это ни здоровье, ни успех, ни слава, ни молодость и любовь и даже не жизнь, а его собственное сознание. Как совершенно справедливо заметил Шри Рамана Махариши: «…ведь именно…сознание, а совсем не тело, человек боится потерять» (1). И в самом деле, человек готов примириться с любым наихудшем для него вариантом событий, - с болезнью, старостью, смертью; с существованием в совершенно ином физическом состоянии, но он ни за что не хочет потерять свое сознание. И в тоже время он его регулярно теряет, - в состоянии сна без сновидений. Здесь налицо весьма интригующий парадокс, - ведь если он боится его потерять, то почему же в таком случае не боится заснуть? Сознание уходит и приходит, но никто не сомневается в его непременном возвращении, - хотя оно может временно отсутствовать. Следовательно, такая уверенность должна иметь под собой какую-то основу, и не только в психологическом, но, возможно, и в онтологическом плане, как это, например, утверждает В.С. Соловьёв: «…если вера утверждает более того, что содержится в данных чувственного опыта и выводах разумного мышления, то, значит, она имеет свой корень вне области теоретического познания и ясного сознания вообще, Основания веры лежат глубже знания и мышления… Она есть… …выражение в сознании досознательной связи субъекта с объектом »(2). Другими словами, для того, чтобы дать определённый ответ на вопрос о том, как долго может длиться этот, всем знакомый и привычный процесс регулярного чередования фаз бодрствования и сна, необходимо получить ясное представление о физической основе и тех системных принципах, благодаря которым психика существует и функционирует. Такая задача, конечно же, может быть поставлена, но неизвестно, может ли быть решена, то есть, неясно, имеем ли мы дело с разрешимой или неразрешимой проблемой. Поэтому, не делая из сказанного очередную проблему, вполне допустимо обсудить интересующий нас вопрос целиком на уровне различных версий, так или иначе связанных с перспективой существования индивидуального сознания как особого феномена во времени, при этом, основываясь на фактах, непосредственно предоставляемых нашим каждодневным житейским опытом. * * * Кажется бесспорным то обстоятельство, что для любого человека его собственное индивидуальное сознание представляет собой безусловную ценность, поскольку оно является главным условием его жизнедеятельности. В то же время, следует признать, что те, регулярно повторяющиеся фазы бессознательных состояний, имея в виду сон без сновидений, также представляют собой определённую ценность, поскольку каждому на собственном опыте хорошо известно благотворное действие глубокого сна на общее состояние всего организма. Отсюда, можно было бы заключить, что подлинной ценностью для человека является не каждое из таких состояний, взятое по отдельности, но их совокупность, выраженная в форме циклически организованного процесса регулярной смены состояний сна и бодрствования. Такой процесс воспринимается и оценивается каждым как естественный и необходимый, а научная медицина рассматривает его как состояние психической нормы. Зато те клинические случаи (хотя они встречаются крайне редко), когда одна из фаз (будь-то бодрствование или сон) становится доминирующей, имея в виду или полное отсутствие сна, т.е., бессонницу, или, наоборот, его неопределённо долгое присутствие (такое как, например. летаргический сон) медицина однозначно относит к области патологии, определяя их общим термином «нарушения сна». Равным образом, и личность, если встречается с чем-то подобным, то воспринимает такие явления целиком негативно. О том, что подлинную значимость и ценность для личности представляют не фазы сна и бодрствования, взятые по отдельности, то есть, не сами по себе, а их совокупность, - в виде процесса (периодического или апериодического) смены таких состояний свидетельствует также и то обстоятельство, что в такой широко распространённой патологии как синдром навязчивых состояний находят место также идеи, имеющие отношение к нарушениям сна, и это при всём при том, что сам пациент никакими расстройствами такого рода ни теперь, ни ранее, не страдал и не страдает. Сюда следует отнести как мысль о том, что можно в одно прекрасное утро (и никогда уже) не проснуться, равно как и мысль о том, что однажды вечером (а затем и вовсе) не заснуть. Эти состояния типичны для невротиков, для лиц с тревожно-мнительным характером и неустойчивой психикой. Вполне осознавая всю абсурдность такого рода навязчивых идей, их очевидную необоснованность, надуманность и нереальность, пациент, тем не менее, не может от них избавиться, отчего оказывается с самим собой в состоянии постоянной внутренней борьбы. Оставляя в стороне весьма сложный вопрос о происхождении и причине подобных фантазий, отметим только, что их появление и присутствие в сознании однозначно оценивается личностью как нежелательное и неприемлемое, в связи с чем его эмоциональная реакция на такого рода явления оказывается целиком негативной. Иначе говоря, речь идёт о том, чтобы, что неизвестно зачем и почему, ту или иную идею, как бы принуждают, что называется, «принять на веру», и, как оказывается, ни перспектива «вечного сна», ни перспектива «вечного бодрствования» сами по себе личности представляются психологически неприемлемыми. Таким образом, если говорить о существовании и функционировании психики в перспективе, то, с теоретической точки зрения, вполне достаточно ограничиться рассмотрением по крайней мере трёх различных версий(при этом, сознательно избегая употребления слова «гипотеза»). Ведь последняя есть ничто иное как обоснованное предположение, которое предполагает возможность проверки (3), а это в нашем случае неосуществимо. Тогда ход дальнейшего развития событий выглядит следующим образом: с научной точки зрения необходимо принять во внимание все возможные версии, с религиозной – отнестись к такой проблеме чисто догматически, приняв на веру ту версию, которой настоятельно рекомендуют держаться в различных священных книгах. С позиций же отдельной личности, - придерживаться версии психической нормы как естественной и привычной. Поэтому, из-за того, что в целом процесс функционирования психики включает в себя как естественную и необходимую, ещё и такую стадию, когда сознание не существует ( в отличие от телесного организма, который. хотя и существует в течение определённого периода времени, но постоянно наличествует и присутствует в это время), не представляется возможным, например, дать определённый ответ в том случае, когда обморочное состояние, обычно наступающее в момент смерти, является то ли временным, то ли неопределённо долгим. (Вообще же, ситуация в данном случае выглядит
ещё более запутанной, если принять во внимание ещё и весьма необычный
феномен «внетелесного опыта» (out-body experience). Данное явление уже стало предметом
обсуждения в широких научных кругах, и не только в теоретическом плане, но
и кое-где вышло на стадию экспериментальных исследований(4).
А суть здесь состоит в том, что то обморочное состояние, которое по всем
внешним признакам однозначно признаётся как бессознательное, на самом деле
может оказаться вовсе не таковым. Так, в работе Р.А. Моуди описывается
необычный случай, имевший место с пациенткой, оказавшейся в какой-то момент в
состоянии клинической смерти. При этом, она находясь как бы вне тела, могла со
стороны наблюдать весь процесс проведения реанимационных мероприятий по
спасению её жизни., о чём она впоследствии рассказала врачам во всех
подробностях и даже указала на ошибочную запись в медицинском журнале(5).
Доказательство того, что такой опыт реально существует, могло бы означать, что телесный организм
и те начала, на основе которых
функционирует психика, на самом деле между собой системно не связаны, а если и
связаны, то не жёстко, а достаточно свободно и гибко.) Как это принято, в случае полного прекращения жизнедеятельности организма, медицинский консилиум на основании соответствующих физиологических показателей. констатирует этот факт и, соответственно, оформляет такой ответственный юридический документ как свидетельство о смерти. В нём,. по понятным причинам, ничего не говорится о том. что же происходит с психикой, с сознанием умершего, - для общества важны в данном случае точные факты, а не различные версии. Но, на самом деле не всё так просто, поскольку существует ещё один весьма серьёзный юридический документ, без которого реализация многих планов на будущее просто не представляется возможной. Таких, например, как получение лицензии на приобретение огнестрельного оружия, водительских прав на управление различными видами транспорта, получение долгосрочных кредитов, осуществление крупных сделок с недвижимостью, приобретение профессий, связанных с повышенным риском для здоровья и жизни как самого себя, так и окружающих; наконец, возможность избежать уголовного наказания за совершённое правонарушение. Речь в данном случае идёт о медицинском заключении о состоянии психического здоровья пациента, которое, после всестороннего обследования, выдаётся на руки или пациенту, или заинтересованным организациям. При этом, учреждения, дающие такого рода разрешения (на осуществление различных видов деятельности), конечно же, заинтересованы в достоверном диагнозе,- но это, как бы, во-вторых. На самом деле. их куда больше интересует прогноз,- то есть, основанное на диагнозе вероятностное (предположительное) суждение о будущем состоянии здоровья клиента. И если прогноз благоприятен, то и нет правовых оснований отказать в выдаче соответствующих разрешений. Можно представить себе ситуацию, когда гражданин, однажды получив такое медицинское заключение (справку), остается до конца дней своих в здравом уме и ясной памяти, вполне сохраняя своё психическое здоровье, у него просто нет никаких причин обращаться к врачу с жалобой на нарушение здоровья ( в том числе. и сна). А, стало быть, и нет оснований для пересмотра прогноза, что, во-первых, говорит о высоком профессионализме врача как диагноста и прогнозиста, а во-вторых, такой документ сохраняет свою формальную юридическую силу и дальше, поскольку нет никакой возможности его аннулировать,- ведь научной медицине неизвестны такие факты, чтобы давно или недавно умершие обращались в сооветствующие лечебные учреждения с жалобой на те же нарушения сна. Так что, исходя из чисто житейских соображений, лучше держаться той версии, которая, по крайней мере, основана на логике и фактах, - так будет меньше причин для беспокойства. * * * С другой стороны, небезинтересно, как освещается тот же вопрос, но уже с позиций религии. Если обратиться к такому весьма авторитетному документу как «Бардо Тёдол», то в нём можно обнаружить следующее свидетельство: « О сын благородного рода, проведя 4,5 дня без сознания, ты ныне движешься дальше; очнушись от обморока, ты подумаешь: « Что со мной случилось? Осознай, что это – Бардо... …поскольку в большинстве сутр и тантр сказано, что обморочное состояние длится 4,5 дня»(6). Тем самым, авторы «Бардо Тёдол» утверждают, что, помимо того, что умерший перешёл в другую форму существования (в физическом плане), в психологическом же, ровным счётом ничего нового не происходит, - налицо присутствие как бессознательных, так и сознательных состояний. Из текста неясно, является процесс смены этих состояний периодическим (или апериодическим), - да это и не столь важно; куда интереснее другое, а именно то, что в рассматриваемом случае оказывается, что и религия и наука, по сути придерживаются одной и той же версии (будущего развития событий). Что же касается христианства, то здесь трудно дать определённый ответ, - всё зависит от того, как понимать часто встречающееся в Евангелии выражение: «вечная жизнь», - как утверждение того, что умершие переходят в состояние «вечного бодрствования» или же остаются в привычной им форме циклической смены сознательных и бессознательных состояний? Доступно ли им в таком случае состояние сна без сновидений? Как свидетельствуют евангелисты, сам Иисус вовсе не пренебрегал сном: «…Он спал» (Матф. 8:24), «...Он спал на корме на возглавии» (Марк, 4:39), «…во время плавания их Он заснул» (Лука, 8:23), но в то же время, явно отдавал предпочтение активному, а не пассивному состоянию души, постоянно призывая своих учеников поменьше спать, а больше бодрствовать, напоминая, что: « Дух бодр, а плоть немощна» (Матф. 23:4), что можно было бы понимать в том смысле, что дух бодрствовал бы всегда, если бы не был связан с телом, которое неизбежно нуждается во сне. С другой стороны, и нет оснований утверждать, что для уже умершего бессознательные состояния более не имеют места, - достаточно сослаться на текст 1-го послания св. ап. Петра, в котором говорится: « Потому что и Христос… …быв умерщвлён по плоти, но, ожив духом, которым Он и находящимся в темнице духам, сошед, проповедовал»(1Пётр,3:18-19). Ожить, в обычном словоупотреблении означает: «придти в себя, придти в сознание, очнуться от обморока». Возможно, именно это обстоятельство имел в виду св. апостол, - временная потеря сознания в момент смерти и, спустя некоторое время, последующее его возвращение, - ситуация вполне соответствующая той, описание которой мы находим в « Бардо Тёдол». Конечно, можно было бы поискать примеры подобного рода и в других религиозных системах, но едва в этом есть необходимость, поскольку и приводимые здесь, дают достаточные основания говорить о том, что религия целиком и полностью отвергает версию «вечного» сна (без сновидений), явно отдавая предпочтение двум другим, и, как кажется, более той, которая отвечает привычной картине. Поскольку уже было сказано, что данная версия не может быть отклонена по той причине, что нельзя найти неопровержимые доказательства того, что она в принципе невозможна, у нас есть законные основания для её рассмотрения ( по крайней мере, теоретически). Поэтому мысленно представим себе ситуацию, когда тела – уже нет, а сознание – по-прежнему есть. А поскольку оно есть, то вполне вероятно, что вместе с ним - и прежний менталитет и вся система ценностей, к чему можно отнестись по – разному, поскольку неизвестно, как действовать далее – то ли продолжать её держаться, то ли, наоборот, отвергнуть целиком как теперь уже ненужную и бесполезную? Стало быть, здесь целиком объективно присутствует момент выбора и, как будто бы, сама экстраординарность ситуации даёт к тому побудительный мотив; однако, непонятно, что же в таком случае представляет собой альтернатива и, если она реально существует, то в чём её смысл и цель? Что, вообще говоря, за ней стоит? Столь же неясно, каким образом весь этот процесс радикального пересмотра прежних ценностей может оказаться практически реализуемым, уже хотя бы потому, что здесь едва ли применимы обычные средства избавления от ненужной информации; ведь помимо сознания существует ещё и бессознательное, и множество скрытых в нём (латентных) форм имеет ту особенность, что может неожиданно и внезапно проявляться в сознании, иначе говоря, актуализироваться в нём. Так что, подобная процедура, конечно, может иметь иметь своё начало, но едва ли и когда – либо, - своё завершение. Чисто интуитивно можно лишь предположить, что тот или иной вариант выбора решающим образом определяет дальнейший ход событий, исход которых столь же неизвестен. Следовательно, возникает ряд вопросов, на которые не представляется возможным дать определённый ответ; любой из них окажется только предположительным, что, впрочем, не мешает высказать по этому поводу некоторые соображения общего характера. Что касается альтернативы, то, на первый взгляд, она может показаться и вовсе невероятной, - ведь это означает, что до определённого момента сознание традиционно считалось «своим», а потом уже как бы - не «своим». Но если не «своим», то в таком случае - чьим же? Кому оно по праву принадлежит? Вопрос далеко не прост, и, чтобы на него ответить, необходимо прежде всего определить, каков же на самом деле статус сознания, и, исходя из этого, рассмотреть вопрос об истинной его принадлежности. При этом, взяв за основу тезис, что сознание – это всего лишь совокупность сведений (в их специфически идеальной форме) и - не более того. Далее, выглядит столь же бесспорным и тот факт, что сознание есть скорее следствие, чем причина, вообще говоря, неизвестного нам информационного процесса, а, значит, в нём должны присутствовать особые факторы, которые могли бы быть его действительной причиной, и которые обязательно надо учесть, с тем, чтобы восстановить подлинную причинно - следственную связь явлений. Таким образом, если принять за основу тезис, что сознание есть не более чем совокупность сведений, т.е., содержание сообщений, то, в таком случае логически неизбежным становится и принятие допущения о существовании ( фактически в форме постулата) как источника сообщений, так и получателя, который способен извлекать из них соответствующую информацию.. Здесь следует заметить, что в отличие от сознания, которое является субъективной реальностью, и источник и получатель существуют вполне объективно и целиком независимо от него (т.е., если следствие временно отсутствует, то это не значит, что в то же время отсутствует и его причина). Далее, надо также ясно представлять себе то обстоятельство, что поскольку и физическое и психическое – это разные реальности, каждая из которых существует на основе своих собственных закономерностей, они не могут взаимодействовать в привычном понимании этого слова, но лишь каким – то образом соотносятся между собой (или вовсе не соотносятся, как это имеет место в фазе глубокого сна). Рассуждая подобным образом, мы, тем самым, приходим к представлению о себе как о некоторой операционной системе с неопределёнными границами, базовые элементы которой, вообще говоря, неизвестны, равно как и тот принцип, на основе которого функционирует такая система; иными словами, особенности всей нашей психофизической организации оказываются таковы, что в ней действующие причины глубоко и основательно скрыты, и единственно только следствия - очевидны (Подробнее об этом см. в монографии Д.И. Дубровского (7)) . Тем самым, приняв к сведению подобную теоретическую модель, можно поставить вопрос и о том, кому же на самом деле сознание принадлежит, - источнику или получателю? На первый взгляд, может показаться что любое сведение (психический образ) является безусловной принадлежностью источника сообщений, поскольку оно необходимо с ним соотносится.. Но соотносится потенциально, а не актуально; ведь далеко не все физические объекты следует считать сообщениями, но лишь те, от которых сведения фактически были получены. И что же в таком случае означает выражение – « получать сообщения»? Понятно, что такого рода действие вряд ли возможно приписать источнику, который есть ни более чем совокупность физических объектов, обладающих определёнными физико - химическими и структурно – геометрическими характеристиками. С этой точки зрения, было бы в таком случае логичным приписать эту способность получателю, нежели источнику, но, и, тем самым, предположить, что он обладает для этого соответствующими атрибутами, а именно, способностью распознавать и оценивать параметры сообщений (т.е., выделять из них информационную составляющую); с учётом её, ставить им в соответствие вполне определённые значения, что фактически означает необходимость приписать получателю обладание собственным семантическим полем (множеством значений), позволяющее ему осуществлять такого рода операцию. С этой точки зрения, индивидуальное сознание как таковое, оказывается ни более чем произвольной выборкой из множества этих значений. Конечно, наделение получателя подобными качествами и свойствами, вследствие чего он предстаёт как сущность высшего порядка, может показаться чрезмерным. На самом деле, такое представление уже нашло своё выражение, например, в тех научных кругах, чьей областью исследований является нейрофизиология (Так, по мнению известных нейрофизиологов:
«…интерпретирующие механизмы … …должны будут фактически обеспечивать всю
деятельность мозга по извлечению из сенсорных кодов биологически значимой
информации в процессе взаимодействия с долгосрочной памятью, по принятию
решения о необходимости осуществления ответной реакции и по запуску выбранных
программ работы исполнительных аппаратов. Ясно, что интерпретирующие механизмы
с таким многообразием свойств и задач будут выступать в качестве «мозга для
мозга», своего рода гомункулуса, выполняющего самую важную и сложную часть
работы» ( 8 ), - знаменательный вывод.) Но, действительно, едва ли подобные свойства мы были бы вправе приписывать сознанию, - тому же «Я», будь оно то ли понятием, то ли особым чувством (Подобного воззрения придерживается, в частности, индийская метафизика. Согласно ему,
существует психический феномен, определяемый как чувство личности или сознание
«Я» (ahamkara), который
есть ни что иное как непосредственное отображение (pratibimba) получателя (atman) в источник сообщений (buddhi); так, по словам Патанджали: « Будучи под воздействием
Зрящего и Зримого, интеллект способен к восприятию всего « (9), что,однако, не
меняет сути дела, - ведь всякое отображение
всегда есть и остается, в
известном смысле, собственностью
оригинала.) или просто средством личностной идентификации - местоимением, поскольку в любом таком случае, следствие одновременно оказывалось бы и причиной, что логически противоречиво. Приписывание своему «Я» того или иного психического образа, это – не более чем простая констатация факта его присутствия в сознании. Равным образом, не выдерживает никакой критики и попытка приписать принадлежность сознания источнику сообщений, поскольку этот последний, - это не более чем совокупность физических объектов, соответствующим образом адаптированных к их получателю в плане структуры и организации. Да и каким образом можно мыслить себе существование нефизических объектов в физическом мире, -такое допущение, ни то что объяснить, но даже вообразить себе невозможно, - каким же образом нефизическая реальность могла бы существовать в физическом мире, одновременно и параллельно ей? Тогда бы каждому такому объекту непременно сопутствовал и его идеальный образ. Но, ведь в действительности мы ничего подобного не наблюдаем. Зато налицо тот факт, что для того, чтобы физический мир мог войти в контакт с нефизическим, необходим особый уровень организации этого физического, который имеет место только в биологических системах. Таким образом, отклонив идею принадлежности субъективной реальности (поля значений) как самой себе, так и источнику, т. е., совокупности сообщений, как противоречащую логике и фактам, есть основания полагать, что эта субъективная реальность является скорее принадлежностью получателя, который, хотя и не воспринимаем, но, тем не менее, существует, - допущение, хотя на первый взгляд, весьма необычное, зато внутренне непротиворечивое. Конечно, нельзя не видеть, что у этой теоретической конструкции есть свои достоинства и недостатки. Бесспорно, к недостаткам следует отнести необходимость принятия ряда постулатов (Экспериментальное доказательство существования кодовой зависимости (между
психическим образом и его физическим коррелятом) по праву следует признать
одним из величайших научных открытий (10); ведь, тем самым, один из постулатов
теории стал общепризнанным научным фактом.) проверка на адекватность которых представляет собой чрезвычайно сложную задачу. К достоинствам её следует отнести, во – первых, системность подхода; во – вторых, возможность однозначного определения и разграничения функций основных элементов системы; в-третьих, решения вопроса о принадлежности субъективной реальности в целом, относя её к тому, кто получает сообщения, а не их предоставляет. Зато предоставляет сведения о них . Однако, вернёмся к религии. Конечно, нельзя не видеть, что Новый Завет – эта священная книга христианства, по своему содержанию документ, безусловно, мистический, поскольку всё (или почти всё) что там говорится, и звучит и выглядит загадочно и необъяснимо. Поэтому вполне понятен содержащийся в нём призыв принимать всё сказанное там на веру, её хранить и укреплять. В то же время, в нём можно встретить рекомендации и другого рода, в частности, применительно к описываемой (там же) ситуации, связанной с возможностью выбора; вот её, как сказано, следует рассматривать исключительно в свете разума. А значит, что в этом случае иррациональное – воображение, чувства и воля, должно уступить место рациональному, т.е., рассудку, логике и фактам; вера, как единичное и случайное – знанию как всеобщему и необходимому. А, речь, собственно, идёт о ситуации, которая в общих чертах уже была рассмотрена выше, а именно, когда тела – нет, а сознание - по – прежнему, есть, в связи с чем было высказано предположение, что в этой ситуации может присутствовать момент выбора, а следовательно, возможность принятия различных решений. Таким образом, то. что ранее рассматривалось как имеющее характер предположительный, в Евангелии носит характер утвердительный, т.е., есть и выбор и альтернатива существуют, однако, чтобы её реализовать, необходимо заранее кое – что знать. Ведь, всё, в конечном счёте, зависит от уровня собственной осведомлённости, о чём прямо и сказано: «Познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 8:32). Познать истину, – это всё равно что, пользуясь исключительно рациональными средствами, поставить и решить какую – то задачу; в нашем случае, она, определённо, имеет отношение к психологии личности и ей должны отвечать соответствующие общепринятые в этой области методы исследований, такие, например, как интроспекция, феноменологический анализ, психологический эксперимент (Что же касается экспериментальной части, то она основана, главным образом, на
естественной способности психики к концентрации (на определённом объекте), что
позволяет получить, хотя и фрагментарные, но, всё же, сведения о получателе; по
крайней мере, о его «внешней форме», которая, как оказывается, также весьма
необычна, - так, по словам Вьясы,находясь
в состянии сосредоточения, практикующий
осознаёт себя: «…невозмутимым подобно океану и умиротворённым и
бесконечным» (9). При этом знатоки вполне резонно замечают, что «…каких - либо
сведений о наблюдателе (Атман) мы не имели
вовсе, если бы не существовало
его отражения в органе мышления» (12).), различные элементы теории, умозаключения и выводы, что, в совокупности взятое применительно к объекту исследования, и позволит выяснить действительное положение вещей. А чтобы верующие не терялись в догадках, о какой, собственно, истине идёт речь, Иисус поясняет, что Он имел в виду самого себя: «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин. 14:6), давая присутствующим понять, что Он не только пророк, целитель и проповедник, но, одновременно ещё и Логос – вторая ипостась Св. Троицы, с его особой миссией в отношении мира живых существ в качестве подателя знания и жизни. Тем самым, следует мыслить, что в каждом акте сознания участвуют ( или присутствуют) не одна, а две личности; одна из которых – очевидно и явно, а другая – незримо и тайно; одна – в роли источника сообщений, другая – в роли их получателя. Принятие подобной парадигмы имеет далеко идущие следствия: так как теперь индивидуальное сознание понимается как некое «общее дело», что подразумевает участие в нём деловых партнёров, то в связи с этим неизбежно возникают и моральные проблемы, или то, что называют деловой этикой, - ведь, то что нравится одному, может совсем не нравиться другому. К тому же, получается и так, что у разных мыслей: явных и тайных, хороших и плохих, - есть ещё и незримый свидетель, и далеко не простой, а такой, что, получая разного рода сообщения, затем предоставляет их уже в виде сведений своему пользователю, так что, этот последний для него - всё равно что открытая книга, с чем, конечно же, также нельзя не считаться; ведь одна уже мысль, что сознание, которое всегда считалось «своим», на самом деле - собственность Другого, заставляет и относиться и пользоваться им куда как более внимательно и осторожно ( как обычно и пользуются «не - своим»). Следовательно, если истина такова, то было бы полезно заодно выяснить, что же представляет собой её логический антагонист – заблуждение. Оказывается, его природа на самом деле уже давно была известна, - ещё задолго до тех удивительных событий, которые имели место в Др. Иудее. Так, по словам Панчашикхи, одного из семи великих [мудрецов Индии]: « Тот, кто видит высшего Атмана как неотделимого от интеллекта ( Буддхи) по форме, характеру и познанию, тот совершает ошибку (буквально: atma – buddhi – mohena), ставя интеллект (Буддхи) на место того Атмана» (11). Следовательно, существует ошибочное, ложное представление относительно получателя и пользователя, - по той простой причине, что, постольку поскольку подлинный субъект познания неизвестен, то, интеллект, исходя из чисто прагматических соображений, при построении различных ментальных конструкций фактически вынужден пользоваться его квазисубъектом (тем же сознанием «Я»), или, другими словами, когда по причине недоступности оригинала приходится пользоваться его образом, к тому же ещё и приписывая последнему качества и свойства, которых он вовсе не имеет, не говоря уже о его роли в целом. В речении Иисуса было употреблено слово «путь». В общем словоупотреблении оно имеет несколько значений, в том числе и такое как «образ действий»; а, поскольку речь идёт о сознании, то можно говорить и об «образе мыслей», который, как сказано, бывает то ли истинным, то ли ложным. Но, поскольку от образа мыслей и зависит состояние как «свободы», так и «не-свободы»(Заранее предупредив верующих, что Бог никоим образом не участвует в делах тьмы
(Иак.1:13), св. ап. далее пишет: «…но каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь
собственным желанием; желание же, зачавши, рождает грех, а сделанный грех рождает смерть» (Иак.1:
14-15). Из цитируемого фрагмента следует, что речь в этом случае идёт не о
двух, а, скорее, о трёх личностях, участвующих в описываемой сцене; скажем, о
двух супругах и некоем существе неизвестной природы, которое также принимает
участие в данном действе. Объяснение сути и смысла этого загадочного «любовного
треугольника», равно как и дополнительные сведения к происходящему, можно найти
в другом религиозном документе, - в том же «Бардо Тёдол»: « Как уже было
сказано, тебя охватят зависть и ревность; если тебе предстоит родиться
мужчиной, ты почувствуешь любовь к матери и ненависть к отцу, а, если тебе
предстоит родиться женщиной, ты почувствуешь любовь к отцу и ненависть к
матери… …из-за этого ты вступишь на путь, ведущий к чреву, и, присоединившись к
союзу семени и яйцеклетки, испытаешь самосущее блаженство. В этом блаженном
состоянии ты потеряешь сознание, а эмбрион начнёт расти вширь и ввысь, и так
будет, до тех пор, пока тело не созреет…»(6).
Известно, что не только буддизм,
но фактически все мировые религии
определённо придерживаются идеи реинкарнации (переселения душ). Тексты Нового
Завета свидететельствуют, что подобное воззрение существовало и в раннем
христианстве ( Жители Др. Иудеи и признавали и верили в идею переселения душ, а иудаизм
придерживается её и поныне, как это
отмечено в весьма обстоятельном
исследовании П.А. Милославского, посвящённом этой теме (15)). В дальнейшем, по
неясным причинам, данная теория постановлениями Вселенских Соборов была
отвергнута, как не отвечающая сути христианской веры, в связи с чем тексты
Нового Завета были подвергнуты соответствующей редакции, но не слишком
тщательно, поскольку в нём можно встретить немало фрагментов (включая и речения
самого Иисуса), свидетельствующие о том, что такая идея ни Ему самому, ни его
ученикам, ни народам, населяющим Др.Иудею,отнюдь не была чужда и непривычна
(см.,например, Ин.1:21, Ин.9:2-3, Марк 8:28, Матф. 16:14, Лук. 9:8, 1Пётр 2:11,
Лук.1:17, в частности, Матф.17:!0 -13, Марк 9:11-13).), то, тем самым, существует более чем веская причина к основательному и всестороннему изучению данного вопроса. * * * Конечно, исходя из чисто житейских соображений, здесь, как будто бы, и нет какой- либо проблемы. Однако, с научной точки зрения, проблема всё же существует, причём она, безусловно, была и остаётся в гносеологическом плане проблемой наивысшей сложности, а по своей экзистенциальной значимости и вовсе не имеет себе равных. Поэтому было бы справедливо отметить, что все достижения в этой области в течение длительного исторического периода оставались в формальных границах простой констатации самого факта её существования. В последние десятилетия эта ситуация существенно изменилась, чему способствовал, конечно, и общий прогресс в области точных знаний и появление целого ряда новых научных дисциплин, таких, например, как общая теория систем, теория информации, кибернетика, семантика и семиотика и т.п., содержащих в себе целый комплекс понятий и представлений, ставших основой для формирования принципиально новых методологических подходов к дальнейшему познанию общих закономерностей природы и общества. Применительно же к изучению психических процессов и состояний, особенно многообещающим и перспективным оказалось применение информационного подхода, фактически ставшего той концептуально – теоретической основой, которая позволила инициировать процесс глубокого и всестороннего пересмотра ранее существовавших представлений, а, отсюда, классическую философскую проблему фактически перевести в общенаучную плоскость рассмотрения, с последующим изучением различных её аспектов уже с позиций конкретных научных направлений. Тот обширный экспериментальный материал, которым нейробиология располагает на сегодняшний день, неопровержимо свидетельствует, что все процессы, так или иначе, имеющие отношение к организации, управлению и связи в живых организмах, носят явно выраженный системно – функциональный характер, - фактор, имеющий принципиальное значение для более глубокого и всестороннего понимания специфики таких процессов. Отсюда, и принцип системности и сама логика информационного подхода требуют принятия определённого ряда положений, которые, вообще говоря, являются труднодоказуемыми, однако, их присутствие в теории представляется необходимым и целесообразным, и, поскольку речь идёт о биологической информационной системе, то в качестве её базовых элементов, в ней должны обязательно присутствовать: - источник, чья роль состоит в формировании сообщений, адаптированных к восприятию их получателем; - собственно получатель с его особыми функциями считывания, распознавания, и, в решающей степени, интерпретации получаемых от источника сообщений в виде сведений ( в их специфически идеальной форме); - поскольку он обладает тезаурусом ( совокупностью значений), форма и содержание которого целиком определяется внутренней природой самого получателя; - с этих позиций, индивидуальное сознание понимается как следствие, результат информационного процесса; тем самым, оно приобретает вполне определённый статус функционального свойства рассматриваемой системы, или, как это выразили ещё древние: «…слияния способности видения и способности быть видимым в единую сущность» (9); - тогда индивидуальное сознание понимается как произвольная выборка из значений такого тезауруса, что позволяет ставить и решать вопрос о его принадлежности, причём скорее в пользу получателя; - отсюда, такая трактовка сознания, как нельзя лучше характеризуемая идеологемой «общего дела», существенно повышает значимость внутренне присущих ему этических и аксиологических моментов, что особенно важно при выборе той или иной жизненной стратегии и тактики. Конечно, подобного рода изыскания могут показаться кому-то слишком уж отвлечёнными и весьма далёкими от реальной жизни, равно как и основанные на них теории. Однако, когда речь идёт о ситуациях, которые обычно называют пограничными, кто знает, вдруг они окажутся и нужными и полезными. Вот и мировое монашество, от поколения к поколению, следует, казалось бы, только ему одному ведомым путём; по общему мнению, мистическим, т.е., малопонятным и труднообъяснимым. Однако, подлинные знатоки вопроса к такого рода воззрениям относятся не иначе как домыслам и суевериям, не имеющим ничего общего с действительностью. На самом деле: «монашество есть наука из наук… …наука из наук, монашество, доставляет, выражаясь языком учёных мира сего, самые подробные и основательные, глубокие и высокие познания в экспериментальной психологии и богословии, то есть, деятельное, живое познание человека и Бога, насколько это познание доступно человеку»(15).Так что, в жизни и деятельности загадочного сословия поиски истины могут занимать ничуть не меньшее место чем служение делу веры, и, надо полагать, с далеко идущими целями и намерениями, почему и свет разума в таком случае может оказаться вовсе не лишним. Да оно и понятно, ведь что ни говори, а всё-таки - знание – сила; нечто такое, что заимев однажды, затем можно всегда держать при себе. На всякий случай.
1. Будь тем, кто ты есть! Наставления Шри Рамана Махариши. Сост. Д.Годман. Пер. с англ.и сост. русск. изд. О.М. Могилевера. Под ред. Н. Сутары. – СПб.: Тируваннамалай « Андреев и сыновья»,-Шри Раманашрам, 1994 – 390 с. 2. Ст. «Вера». В кн.: Христианство. Энциклопедический словарь. Т.1, - М: Научное изд – во «Большая российск. энцикл.», 1993 – стр. 352 -353. 3. В.И. Кириллов, А.А. Старченко. Логика. 6-е изд., перер. и доп. – М: Проспект, 2009, - 240с. 4. Жизнь после смерти: Теория и практика астральной проекции. Тонкий мир. Опыт Моуди и Оливера Фокса. Внетелесные путешествия./ Авт.-сост. А.Е. Польской. Мн.:Харвест,2007-400с. 5. Моуди Р.А. Дальнейшие размышления о жизни после жизни. Пер. с англ.-Киев: София, 1996 – 224 с. 6. Тибетская книга мёртвых. Пер. с англ. – СПб: Изд – во Чернышёва, 1992, - 255 с. 7. Дубровский Д.И. Проблема идеального: единство онтологических и гносеологических аспектов. – М: Мысль, 1983 - 228 с. 8. Бехтерева Н.П., Гоголицын Ю.Л., Кропотов Ю.Д., Медведев С.В. Нейрофизиологические механизмы мышления: отражение мыслительной деятельности в импульсной активности нейронов.- Л.: Наука, 1988 – 272 с. 9. Классическая иога ( «Иога –сутры» Патанджали и «Вьяса – бхашья»). Пер. с санскрита. Введение, коммент. и реконструкция системы Е.П. Островской и В.И. Рудого. – М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1992 – 260 с. 10. Бехтерева Н.П. Нейрофизиологические аспекты психической деятельности человека. Изд.2-е, перераб. и доп.- М.: Медицина, 1974 -152 с. 11. Pañсaçikha und seine Fragmente / Festgruss Roth, 1883 – S. 74 - 80 12. Garbe R. Sāmkhya – pravacana –bhāshya or Vijñanabhikshu”s Commentar zu den Samkhya Sutras/ - Leipzig: In commision bei F. A. Brockhaus, AKM, B.9, № 3, 1889 - S. 378 13. Колин К.К.Информационный подход как фундаментальный метод научного познания // Межотраслевая информационная служба / ВИМИ, 1998 , вып.1(102) – с. 3 - 17 14. Милославский П.А. Исследования о странствиях и переселениях душ. В кн.: Тайна смерти. Сборник произведений о странствиях, переселении и перевоплощении человеческой души. – Харьков: Фортуна-пресс; Оригинал, 1996 – с. 14 -182 15. Брянчанинов И., святитель. Приношение современному монашеству.= М.: Правило веры, 2009 -608 с.
|